Трогательно до слез 🙏🏽 Написал два года назад:
Есть у замечательного Юрия Казакова рассказ под названием «Во сне ты горько плакал».
Я сегодня проснулся – глаз открыть не могу.
Вчера весь день на слезах. Втихомолку, по углам, чтобы никто не видел.
Вчера Вера, сестра, сообщила мне, что умерла Катя Александрова, моя двоюродная сестра. Она жила в Звериноголовском Курганской области, а всё моё и её детство прошло в Зубаревке, это недалеко от Зверинки, как называют Звериноголовское.
Сколько помню – в детстве всегда у бабы Настюхи и тетя Любы в Зубаревке с Катькой. Катя старше была на год или на два – уж не помню. Вся Зубаревка летом – в сирени, вокруг лес, ягоды, грибы. И мы все время с Катькой, два месяца летом. И купаться, и в лес, и страшные истории и всё, что в детстве бывает.
И вот Кати нету. Опухоль в голове, после операции в Кургане полгода дома.
С полгода назад я с ней говорил по телефону, смеялись чего-то, она говорила, что ходит в ансамбль песни, как мои тетеньки в «Бабе Шанель».
Прятал я свои слезы вчера потому, что никому, да и некому, рассказать, что такое мое детство и Катька.
И вся жизнь её – бедность, бедность, нищета, дети, бедность.
Бедная.
Я умру в крещенские морозы
Я умру, когда трещат березы
А весною ужас будет полный:
На погост речные хлынут волны!
Из моей затопленной могилы
Гроб всплывет, забытый и унылый
Разобьется с треском,
и в потемки
Уплывут ужасные обломки
Сам не знаю, что это такое…
Я не верю вечности покоя!
Вчера после спектакля «Детство» я выскочил на улицу, стоит человек добрый, который и в прошлом году мне помогал, денег давал, он обнял меня, сунул конверт с деньгами, а там – сто тысяч, вы не поверите. Обнял и сказал мне: «Какую же нежную душу надо иметь, чтобы такое сделать».
Я захлебнулся.
Хорошо, когда хвалят, а когда так говорят – невыносимо горько становится.
А еще он понимает меня и помогает. Дай Бог здоровья этому доброму человеку. Как говорила Бланш: «Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного человека».
Вечером уже сижу на спектакле за кулисами и слушаю, как Олег говорит в «Шпоньке» финальный монолог.
Сижу на грязной ступеньке, скорчился, спиной к сцене и только слышу голос Олега и слова Гоголя:
«Вдохновенная, небесноухающая, чудесная ночь … Любишь ли ты меня? По-прежнему ли ты глядишь на своего любимца, не изменившегося ни годами, ни тратами, и горишь и блещешь ему в очи, и целуешь его в уста и лоб? Отдайте, возвратите мне, возвратите юность мою, молодую крепость сил моих, меня, свежего - того, который был … Невозвратимо всё, что ни есть в свете … Невозвратимо всё, что ни есть в свете … Невозвратимо всё, что ни есть в свете … Невозвратимо всё, что ни есть в свете … Невозвратимо …»
Вышел на поклон я еле живой, глаза красные.
Нет, невозвратимо всё, что ни есть в свете.
Пишет с утра Ирка, подружка из музкомедии, пишет, что город завалило снегом и что сегодня 40 дней Сафронову и что они поехали всем театром на кладбище.
Я написал ей:
- Поклонись от меня ему.
Невозвратимо всё, что ни есть в свете.